Казахстан в эпоху ревизионизма: как реагировать на информационные атаки
В чем отличие внешней политики Казахстана от стран-соседей и почему сдержанность сегодня работает лучше громких заявлений.
Успех внешнеполитической линии Казахстана сегодня во многом определяется личной компетенцией Касым-Жомарта Токаева, подчеркнула специалист в области пропаганды и радикализации, заместитель председателя РОО " Контртеррористический комитет " Ассоль Мирманова.
По словам выпускницы Академии поведенческого анализа Контртеррористического управления ООН в Катаре, PhD кандидата, карьера президента РК – это редкий в постсоветском пространстве случай: за плечами десятилетия дипломатической работы, включая руководство министерством иностранных дел, службу в ООН и знание китайского языка, что является не просто символом глубины, но и реальным инструментом взаимодействия с одним из важнейших геополитических акторов, передает inbusiness.kz.
- Ассоль Ерболатовна, насколько успешно Казахстан реализует многовекторную политику? Какую роль в этом играет дипломатический опыт президента Токаева?
- В отличие от многих государственных лидеров, которые часто действуют реактивно и слабо ориентируются в тонкостях дипломатии, Токаев демонстрирует системность, дисциплину, точную оценку рисков и понимание долгосрочных балансов. Это способствует формированию политического доверия со стороны всех крупных игроков. Хотя Токаева считают неэмоциональным, но я считаю, что одной из его сильнейших личностных черт, является хорошо выработанный "покер-фэйс" – внешне нейтральная, выдержанная публичная позиция, которая позволяет не раскрывать намерений раньше времени и избегать ненужных эскалаций. В условиях, когда вокруг Казахстана постоянно возникают попытки вовлечь страну в чужие противостояния – от идеологических до гибридных – такая политическая тактика является оптимальной для удержания субъектности.
Тем не менее это вовсе не означает, что Казахстан должен оставаться молчаливым на фоне усиливающейся информационной агрессии. В условиях, когда на территорию информационного пространства Центральной Азии возвращается агрессивный ревизионизм, в том числе в виде российских пропагандистских нарративов, считаю необходимым отвечать на такие вызовы их же инструментами: системно, адресно, жёстко. Особенно в тех случаях, когда речь идёт о прямом оскорблении достоинства, национальной идентичности или политического суверенитета народов региона. Казахстанский парламент, члены Ассамблеи народа Казахстана, государственные и общественные институты должны выстраивать скоординированную, наступательную информационную политику, направленную на сдерживание системных угроз информационной безопасности. Это включает в себя как институциональный ответ, так и работу с публичным пространством: своевременные заявления, скоординированные демарши, формирование позитивных нарративов и блокировку агрессивных источников ксенофобии и шовинизма.
Более того, считаю принципиально важным, чтобы все страны Центральной Азии выступили единым фронтом в защите своего человеческого достоинства и права на независимую идентичность. Мы должны выработать общий региональный механизм, например, единый "чёрный список" лиц, допускающих публичные ксенофобские или имперско-ревизионистские высказывания, с запретом на въезд в любую страну региона. Это может касаться как тех, кто, например, оскорбляет узбекских мигрантов, так и тех, кто подвергает сомнению право казахов, кыргызов, таджиков или туркмен на суверенное политическое мнение. Только так, через солидарную и последовательную позицию, мы сможем остановить дегуманизацию и бытовую агрессию, направленную на трудовых мигрантов, азиатов как расу, и, по сути, на саму возможность для Центральной Азии существовать в качестве политического субъекта.
А президент Токаев и кабинет министров пусть продолжают выстраивать именно такую – сбалансированную, выверенную, сдержанную внешнюю политику, которая и позволила Казахстану пройти через серию глобальных кризисов, не утратив субъектности и стратегической гибкости. В эпоху, когда избыточная эмоциональность и реактивность стали нормой, особенно ценно наличие у руководства страны холодного рассудка, стратегического терпения и политического такта. Дипломатия – это не слабость, а форма власти, и в этом смысле она остаётся безусловной силой Токаева, органичной и необходимой именно для Казахстана, стоящего на перекрёстке империй, идеологий и амбиций.
- Есть мнение, что в январе 2022 года формально ОДКБ, но по факту Россия, помогла Казахстану избежать гражданской войны и сохранить государственность. Однако сегодня о российской руке помощи в РК уже и не помнят. Хотелось бы услышать Вашу позицию.
- Этот тезис, что "Россия спасла Казахстан", активно тиражируется в отдельных российских СМИ и телеграм-каналах, и сам по себе является не фактом, а частью построенного нарратива зависимости. Такая нарративная конструкция – сознательная попытка перепрошить общественную память, внедрить психологическую схему: вам помогли – теперь вы обязаны. Это не про историческую правду, а про долгосрочное информационно-политическое подчинение через символическую лояльность. Факт остаётся фактом: решение о привлечении сил ОДКБ было принято в Астане, суверенно, в рамках действующего договора, по инициативе казахстанского президента. Контингент ОДКБ выполнил чётко очерченную функцию охраны стратегических объектов, не вмешиваясь в оперативное подавление беспорядков, эту задачу выполнили казахстанские силовые структуры. Это означает, что государственность спасла не внешняя интервенция, а внутренний контроль, политическая воля и институциональная зрелость. Важно понимать, что раздувание мифа о "спасении" – это не просто историческая неточность, это попытка навязать внешнюю версию политической иерархии в регионе. Подобные нарративы нацелены на демонтаж субъектности, перевод Казахстана в позицию вечного должника, подрывающего свою многовекторность.
Суверенное государство не обязано "напоминать" или "благодарить" под диктовку внешних игроков. Это базовый принцип международного права и равноправного взаимодействия. И здесь Казахстан демонстрирует совершенно правильную позицию: мы признали факт участия ОДКБ, но не позволяем никому приватизировать это событие в угоду геополитическим манипуляциям. Более того, и это принципиально, именно после 2022 года мы стали свидетелями резкой активизации попыток России восстановить своё влияние в Центральной Азии через информационное давление. Мы видим, как появляются программы, ток-шоу, псевдоэксперты, напрямую ставящие под сомнение право казахстанцев и других народов региона на политическую субъектность. В этом контексте "спасение" превращается в медийное оружие, призванное нивелировать суверенное мышление.
Считаю, что Казахстан имеет полное право не участвовать в чужом самопровозглашённом мифотворчестве и обязан защищать свою информационную территорию не меньше, чем физическую. Наша задача – разрушать навязанные метанарративы, где Казахстан – это объект, которого "наставили", "удержали" или "вывели из кризиса", и возвращать себе язык, в котором мы – авторы, а не подчинённые сюжета.
На этом фоне особенно важно подчеркнуть: у Казахстана есть всё необходимое для выстраивания грамотной, продуманной и наступательной информационной политики. У нас высокая интеллектуальная ёмкость, доступ к международным экспертным площадкам, знание логики внешнеполитического позиционирования и понимание языков, на которых ведутся реальные геополитические разговоры. Нам не хватает стратегической координации, чёткой постановки задач и исполнительской дисциплины.
Вопрос здесь не в фигуре президента. Его линия последовательна, предельно рациональна и выверенна. Более того, в его команде есть сильные, искренне работающие на страну профессионалы, хорошо понимающие не только внутренний ландшафт, но и внешние угрозы. Но вместе с тем, не стоит закрывать глаза на то, что в системе есть и другие, те, кто, как я считаю, ведёт игру на два фронта, выстраивая свои личные политические траектории на будущее. Это создаёт не просто управленческие риски, но и информационные уязвимости, которыми активно пользуются внешние игроки. В этой ситуации особенно важно, чтобы внешнеполитическое и информационное управление базировались не на инерции и формальной риторике, а на интеллектуальной мобилизации с чёткими приоритетами, опорой на экспертное сообщество и полной консолидацией ресурсов.
- Почему статья, связанная с внешней политикой Казахстана, опубликованная на малоизвестном сайте, вызывает сомнения в достоверности? И почему утверждение о "зависимости от Лондона" выглядит необоснованным?
- В условиях, когда информационное пространство становится ареной не диалога, а подмены понятий, сам по себе факт размещения материала на маргинальной площадке с непрозрачной редакционной политикой и отсутствием верифицированных авторов уже вызывает вопросы. Но куда тревожнее то, что подобные тексты находят отклик, не из-за своей аналитической глубины, а из-за низкого уровня информационной и медийной устойчивости в обществе.
По результатам наших собственных исследований, проведённых в разных регионах Казахстана, 90,7% респондентов убеждены, что медиа играют критическую роль в радикализации, включая политическую. Это означает, что общество осознаёт угрозу. Однако при этом 76,6% никогда не проходили даже базового обучения по медийной грамотности, ни в школах, ни в университетах, ни в рамках госпрограмм. Люди ощущают воздействие, но не вооружены инструментами для его анализа. Почти 86% считают, что развитие медийной грамотности могло бы существенно повлиять на снижение рисков радикализации. Всё это говорит о системной уязвимости, которую внешние игроки используют предельно цинично. Упрощённые конструкции, вроде "зависимости от Лондона", создаются по классическим лекалам когнитивной войны: выбрать внешне звучную метку, связать её с эмоционально окрашенным контекстом (например, элиты, миграция, суверенитет), привязать к образу врага, и запустить в оборот. Источник не важен: в эпоху медиавирусов первичен охват, а не доказуемость. А дальше вступает в силу логика алгоритмов: чем больше цитируемость, тем выше доверие, даже если контент – это фальшивка.
В этом смысле утверждение о якобы "зависимости от Лондона" – не просто не соответствует действительности, оно служит вбросом, направленным на разрушение имиджа многовекторности. Казахстан, напротив, на протяжении всего постсоветского периода демонстрирует способность выстраивать равновесные отношения с рядом глобальных партнёров одновременно – с Китаем, США, странами ЕС, Турцией, арабским миром. Великобритания в этой архитектуре – один из важнейших, но далеко не доминирующих игроков. Речь идёт о партнёрстве в финансовой сфере, образовании, правовом диалоге, но не о политическом диктате. Сама формулировка "зависимость" противоречит логике казахстанской внешнеполитической доктрины.
В информационном контексте такие утверждения – инструмент подрыва доверия к внешнеполитическому курсу, особенно в глазах внутренних аудиторий, которым не хватает критических фильтров. Мы сталкиваемся с тем, что медиа начинают формировать реальность раньше, чем её осмысляют институции. И в этом – главная угроза. Поэтому реальный ответ на подобные материалы – не в опровержениях, а в создании устойчивой информационной среды: с проверенными источниками, с программами медийной грамотности, с кадровыми центрами, способными формировать поколение критически мыслящих граждан. Это – не технический, а стратегический вопрос, напрямую влияющий на национальную безопасность, политическую стабильность и интеллектуальную автономию страны.
Именно поэтому мы, как члены общественного совета при министерстве культуры и информации Республики Казахстан, выступили с инициативой разработки и внедрения национальной программы медийной грамотности, начиная с младших классов школы. Общественный совет при МКИ РК поддержал эту инициативу единогласно, осознавая масштаб проблемы и её системные последствия. Это не просто просветительская мера – это шаг к тому, чтобы наше общество перестало быть лёгкой мишенью для примитивных вбросов и внешнего идеологического давления.
В условиях, когда информационное оружие стало важнее военного, способность отличать факт от манипуляции – это уже форма суверенитета. А наша задача – не догонять повестку, а опережать её. Реагировать на публикации подобного рода – это значит не опровергать конкретные утверждения, а распознавать и разбирать саму структуру внешнего вмешательства, в котором такие тексты служат не источником знания, а инструментом когнитивного воздействия. В современном медиаполе каждое "экспертное мнение", даже размещённое на никому не известной площадке, может быть частью более широкой цепочки, рассчитанной на репликацию, заражение и закрепление нарратива.
Такие публикации работают по принципу информационной зацепки: сначала вбрасывается эмоционально окрашенный тезис, например, о "внешнем управлении" или "зависимости от Лондона", после чего начинается его тиражирование в подконтрольных медиасредах. Тезис быстро теряет связь с источником и начинает жить как "общественное мнение". Его подхватывают телеграм-каналы, видеоблогеры, околополитические комментаторы. Таким образом, даже ложь превращается в навязчивый фон. Это и есть стратегия медийного захвата: информационное поле заполняется не фактами, а управляемыми ассоциациями.
Проблема в том, что в Казахстане, как показывает наш опыт полевых исследований, до сих пор отсутствует чётко структурированная государственная система, способная своевременно и системно реагировать на подобные атаки. Есть фрагментарные ответы, ситуативные опровержения, ведомственные заявления, но нет единой концепции информационной безопасности, выстроенной на понимании логики когнитивных операций. Мы как страна обладаем интеллектуальным и кадровым потенциалом, однако не хватает политической воли для построения устойчивой институциональной системы, где работа с информационными угрозами станет вопросом не пиара, а стратегической обороны.
Реакция должна строиться не на опровержении, а на перехвате инициативы в нарративном поле. Мы должны не "доказывать", что не зависимы, а говорить первыми, почему мы субъектны, на каком основании, в какой логике и в какой системе координат формируется наша внешняя политика. Информационная безопасность – это всегда вопрос темпа и инициативы. Тот, кто объясняется, уже проигрывает. А значит, речь должна идти не о реакции, а о создании собственного темпоритма: информационного, смыслового, языкового. Говорю об этом как исследователь радикализации и влияния пропаганды. Сегодня основное поле заражения сознания – это не радикальные манифесты, а управляемые образы, шутки, мемы, псевдоэкспертные суждения, вбрасываемые в уязвимое медиапространство. В Казахстане, при всём осознании опасности, до сих пор не создано полноценной аналитической инфраструктуры для отслеживания и деконструкции таких вторжений. У нас нет национального центра по изучению когнитивных угроз, нет методической базы, нет системной подготовки кадров. Мы знаем, что происходит, но не имеем устойчивого инструментария, чтобы на это влиять. Есть отдельные группы медийного реагирования, конкурирующие между собой. Но это вообще не решение.
Тем не менее потенциал есть. Инициатива по запуску программы медийной грамотности с начальной школы, с которой мы выступили как члены Общественного совета при МКИ РК, была поддержана именно потому, что мы ясно видим масштаб и природу угрозы. Это формирование национального когнитивного иммунитета. Если мы хотим сохранить устойчивость общества, то должны воспитывать поколения, способные различать, где информация, а где атака, где знание, а где манипуляция. Казахстану необходимо выйти из обороны и стать автором информационного пространства о себе: на казахском, русском, английском, китайском и всех других стратегических языках. Мы не можем позволить, чтобы образы о нас конструировали другие. Потому что сегодня, в отличие от классической эпохи суверенитета, территория государства – это не только земля и границы. Это ещё и восприятие. А за него идёт настоящая война.
